Эта акварель, по семейной традиции прежних владельцев приписываемая
Брюллову (22,5 х 27,4), несколько лет назад была куплена на аукционе в
Германии и сейчас находится в итальянской коллекции. Акварель удивительным
техническим мастерством, богатым изображением сцены (с пятью персонажами как
в исторической картине) вполне оправдывает такое знаменитое авторство. Его также
подтверждает тонкость в описании психологической ситуации главных героев:
тревога жены, ободряющий взгляд врача, попытка бабушки развлечь ребенка.
Авторство Брюллова стало несомненным когда мы читали
фундаментальный монографический труд Э. Ацаркиной («К.П.Брюллов.
Жизнь и творчество», Москва 1963), где на странице 478 в списке работ
неизвестного местонахождения мы нашли акварель под названием «Больной»,
которую Ацаркина никогда не видела, но, по ее словам, она «значится в списке
Сомова. Упоминается Стасовым».
Так что речь идет о повторном открытии великого произведения искусства,
интенсивного и сложного, след которого был утерян еще в конце девятнадцатого
века. Но находка тем более важна, что акварель «Больной», хотя и принадлежит к
«итальянскому жанру», четко выделяется среди работ великого русского художника
во время его первого пребывания в Италии в период с 1822 по 1835 гг.
Акварели того периода предназначались специально для иностранных
путешественников, которые хотели вернуться домой с изображениями
подтверждающими образ Италии как страны красоты, любви и радости. «Больной»
показывает нам совершенно другую реальность. Изображением полутемной
комнаты, мужа, страдающего от болезни - вероятно, малярии, - врача, измеряющего
его пульс, жены, которая в ужасе ждет его ответа, Брюллов впервые говорит нам,
что даже в Италии есть боль, страдание,и, возможно, смерть. Таким образом,
комната больного эквивалентна погребальному камню и черепу, которые в картинах
Гуерчино и Пуссена раскрывают пастухам, что смерть существует и в Аркадии: „et
in Arcadia ego“, по сути, с той лишь разницей, что обстановка «Больного» - это не
Аркадия, а дом ХIХ века, где живут настоящие люди, которые не предаются мечтам,
а переживают трудный момент жизни.
свое время. Надо будет ждать до середины 60-х годов, чтобы увидеть почти
идентичную сцену в картине Николая Неврева, члена группы
«Передвижники», которые, разумеется, не любили живопись Брюллова. Эту же тему
будут возобновлять художники-реалисты по всей Европе, и даже, представьте себе,
она будет фигурировать в картине «Вера и наука», написанной в 1897 году
шестнадцатилетним художником по имени Пабло Пикассо (рис. 3).
Что касается даты исполнения, то тот факт, что «Больной» не принадлежит к
периоду первого пребывания в Италии, подтверждают явно не «коммерческий»
сюжет и отсутствие подписи, поскольку картина не была предназначена для
продажи. Поэтому она была написана по всей вероятности после возвращения в
Россию, когда Брюллов приступил к работе над росписью Исакиевского Собора и
принял должность профессора Академии Художеств Санкт-Петербурга, когда, как
вспоминает Егвения Петрова, художник говорил « сейчас я больше не работаю за
деньги, но бесплатно для своих московских друзей»
Точное датирование, однако, представляется сложным, потому что Брюллов
имел обыкновение вновь использовать персонажей, окружение, предметы из своих
предыдущих работ. Здесь обстановка та же, что и в картинах «Сны» и
«Итальянская семья», жена напоминает женщин „Последнего дня Помпеи“, муж
лежит в том же положении, что и послушница, которая видит во сне сказочного
принца, в то время как приглушенный свет и широкие компактные пятна с низкой
хроматической тональностью напоминают портреты Алексея Толстого 1836 года,
или «Молодой женщины и фортепиано» 1839 года. Столь значимое понижение
тонов по сравнению с мерцающим хроматизмом юношеских работ было связано
Дмитрием Сарабьяновым с пессимизмом Брюллова и его разочарованием
реакционным поворотом российского общества во время правления Николая I.
Однако в биографии Брюллова есть и другие моменты, которые могли бы точнее
объяснить более позднее происхождение нашей акварели.
Во-первых, это отношения уважения и дружбы, в середине 40-х гг.
установившиеся с Павлом Федотовым, который вопреки цензуре режима, со своими
«социальными комедиями» привел свежий воздух в академическую живопись.
Второй момент - это внезапное ухудшение состояния здоровья самого Брюллова.
Это два обстоятельства, которые, возможно, дали ему идею объединить в последний
раз своих любимых итальянских персонажей, показывая их уже не очень
молодыми, борющимися с болезнью и горем. В этом случае датировка картины
«Больной» передвигается на гораздо более поздний срок, ближе к такому шедевру
психологичнеской живописи, как «Возвращение папы в Рим» (1850 г.), в котором
внимание Брюллова переводится c торжественного события на обмен лукавыми
взглядами между неаполитанским гусаром и молодой дамой, которая подставляет
ему стул. Этот немой, истинный диалог перекликается, разумеется, в более
драматическом ключе, с обменом тревожными взглядами между женой больного и
медиком. Заметим также, что и в полотне 1850-го г. мы видим темные цветовые
пятна, которые могли бы поддаться подсознательному чтению как пятна Роршаха.
В заключение можно добавить, что «Больной» принадлежит к тому периоду,
когда Брюллов снова в Италии и смотрит на нее с тем меланхолическим
сочувствием, которым одушевлены эскизы неаполитанских лаццарони. Это сделало
бы «Больного» последним этапом путешествия художника à rebours , по стопам
юности и потерянного здоровья.
Nessun commento:
Posta un commento